Диагнозы литературных героев

[n_y]

Тема почти развлекательная, но может, окажется небезинтересной. Часто, читая у кого-нибудь из классиков, описание болезни (а чаще почему-то смерти) героя, хочется понять, могло ли быть именно так и каков диагноз.

И ладно, кесли это Чехов или Булгаков, хотя тоже не все и не всегда понятно, если прямо не написано, но вот Толстой, например - "Война и мир". Отчего умерла маленькая княгиня Лиза? Могло так быть или нет?

[Melnichenko]

Поскольку беременность маленькой княгини длилась 13 мес ( см роман) обсуждение причин ее смерти затруднено

[Наталья П.]

Поскольку литературные герои - люди выдуманные, то ставить диагнозы по текстам крайне затруднительно. Какие в те года были самые распространенные болезни, которые могли видеть авторы? Чахотка, горячка или медведь задрал. Вот их и описывали.

[n_y]

Сообщение от Наталья П.

Поскольку литературные герои - люди выдуманные, то ставить диагнозы по текстам крайне затруднительно. Какие в те года были самые распространенные болезни, которые могли видеть авторы? Чахотка, горячка или медведь задрал. Вот их и описывали.

Но эта выдуманность не мешает анализировать их психологию. А что до болезней ... Разве они так сильно изменились? Или все же названия?

Кстати, про медведя так и не вспомнила. А вот то, что не укладывается в описанную тройку.

Недолго прожил дедушка.
По осени у старого
Какая-то глубокая
На шее рана сделалась,
Он трудно умирал:
Сто дней не ел; хирел да сох,
Сам над собой подтрунивал:
"Не правда ли, Матренушка,
На комара корежского
Костлявый я похож?"
То добрый был, сговорчивый,
То злился, привередничал,
Пугал нас: "Не паши,
Не сей, крестьянин! Сгорбившись
За пряжей, за полотнами,
Крестьянка, не сиди!
Как вы ни бейтесь, глупые,
Что на роду написано,
Того не миновать!
Мужчинам три дороженьки:
Кабак, острог да каторга,
А бабам на Руси
Три петли: шелку белого,
Вторая - шелку красного,
А третья - шелку черного,
Любую выбирай!..
В любую полезай..."
Так засмеялся дедушка,
Что все в каморке вздрогнули,-
И к ночи умер он.

Просто читателю-немедику вопрос "могло ли так быть действительно" интересен: если писатель безбожно врет в одном, то и в другом ему верить не слишком хочется. Читала, что Куприн, когда писал рассказ о смерти атлета, консультировался с Чеховым, чтобы глупости не ляпнуть.

[Наталья П.]

Не вижу смысла ставить диагнозы литературным героям, хоть бы они списаны с тогдашних жителей. Тут на форум живые люди обращаются с реальными проблемами, так просим выложить заключения видевшего и щупавшего их врача, результаты всяких анализов. Потому как через интернет не видно.
А тут литературное сочинение.
Что касаемо описанного дедушки так может быть что угодно - от гнойного поражения мягких тканей шеи до распадающейся опухоли. В любом случае не холера. И какой смысл в этих гаданиях?

[n_y]

Мне казалось, что это игра. У вас рядом, по крайней мере две - с загадками и с юмором. Если эта неинтересна, то она тихо заглохнет, но как заранее решить, будет так или она вызовет интерес?

[Наталья П.]

На мой взгляд гораздо интереснее и полезнее пытаться понять, чем хворало население на основании реальных исторических хроник.

[Rodionov]

Мне кажется, тема действительно интересная. Авторы зачастую не обладали могучей фантазией по части выдумывания симптомов и описывали именно то, что видели.
Если найду первоисточник, запущу забавный случай.

[BBC]

Мне тоже нравится идея - гимнастика ума всегда полезна.
Для разминки могу напомнить, что диккенсовский Пиквик наверняка страдал "синдромом Пиквика", а барон Карл Фридрих... возможно мучился от "синдрома Мюнхаузена"

[Rodionov]

[Ссылки доступны только зарегистрированным пользователям ]

Прошу вас заехать когда-нибудь ко мне, граф, чтобы продолжить эту беседу, если у вас явится желание встретиться с противником, способным вас понять и жаждущим вас опровергнуть, и я покажу вам моего отца, господина Нуартье де Вильфор, одного из самых ярых якобинцев времен первой революции, сочетание самой блестящей отваги с самым крепким телосложением; этот человек если и не видел, подобно вам, все государства мира, то участвовал в ниспровержении одного из самых могущественных; он, как и вы, считал себя одним из посланцев если не бога, то верховного существа, если не провидения, то судьбы; и что же – разрыв кровеносного сосуда в мозгу уничтожил все это, и не в день, не в час, а в одну секунду. Еще накануне Нуартье, якобинец, сенатор, карбонарий, которому нипочем ни гильотина, ни пушка, ни кинжал, Нуартье, играющий революциями, Нуартье, для которого Франция была лишь огромной шахматной доской, где должны были исчезнуть и пешки, и туры, и кони, и королева, лишь бы королю был сделан мат, – этот грозный Нуартье на следующий день обратился в «несчастного Нуартье», неподвижного старца, попавшего под власть самого слабого члена семьи, своей внучки Валентины, в немой и застывший труп, который живет без страданий, только чтобы дать время материи дойти понемногу до окончательного разложения
<....>
– Да, к несчастью. Бедный старик не может сделать ни одного движения, только душа еще теплится в этом человеческом остове, слабая и дрожащая, как угасающий огонь в лампе.
<....>
Нуартье сидел в большом кресле на колесиках, куда его сажали утром и откуда поднимали вечером; перед ним было зеркало, в котором отражалась вся комната, так что, Даже не шевелясь, – что, впрочем, было для него невозможно, – он мог видеть, кто к нему входит, кто выходит и что делается вокруг. Неподвижный, как труп, он смотрел живым и умным взглядом на своих детей, церемонное приветствие которых предвещало нечто значительное и необычное.
<....>
Зрение и слух были единственными чувствами, которые, подобно двум искрам, еще тлели в этом теле, уже на три четверти готовом для могилы; да и то из этих двух чувств только одно могло свидетельствовать о внутренней жизни, еще теплившейся в этом истукане, и взгляд, выражавший эту внутреннюю жизнь, походил на далекий огонек, который ночью указывает заблудившемуся в пустыне страннику, что где-то есть живое существо, бодрствующее в безмолвии и мраке.
<...>
Зато в черных глазах старого Нуартье, с нависшими над ними черными бровями, тогда как его длинные волосы, спадающие до плеч, были совершенно белы, в этих глазах – как бывает всегда, когда тело уже перестает вам повиноваться, – сосредоточилась вся энергия, вся воля, вся сила, весь разум, некогда оживлявшие его тело и дух. Конечно, недоставало жеста руки, звука голоса, движений тела, но этот властный взор заменял все. Глаза отдавали приказания, глаза благодарили; это был труп, в котором жили глаза; и ничто не могло быть страшнее подчас, чем мраморное лицо, в верхней половине которого зажигался гнев или светилась радость....
<...>
– Ну, так вот, сударь, два знака убедят вас в том, что рассудок моего деда никогда не был более здравым, чем сейчас. Господин Нуартье, лишенный голоса, лишенный движения, закрывает глаза, когда хочет сказать «да», и мигает несколько раз, когда хочет сказать «нет». Теперь вы знаете достаточно, чтобы беседовать с ним; попробуйте же.

[Ссылки доступны только зарегистрированным пользователям ]

[Rodionov]

Сообщение от BBC

Для разминки могу напомнить, что диккенсовский Пиквик наверняка страдал "синдромом Пиквика"

О, нет! Синдромом Пиквика страдал не сам Пиквик, а мальчик-слуга - толстяк, засыпавший в любом удобном и неудобном месте.

«На козлах в состоянии дремоты сидел толстый краснолицый парень.
- Джо! Джо!.. Несносный малый! Опять заснул! Будьте так любезны, сэр, ущипните его хорошенько за ногу. Благодарю вас, сэр!.
- Необычайный мальчик, – заметил мистер Пиквик, – он часто так засыпает?
- Засыпает! – воскликнул мистер Уордль. – Он никогда не просыпается. Он спит на ходу, а когда прислуживает за столом, храпит».

[n_y]

Сообщение от Melnichenko

Поскольку беременность маленькой княгини длилась 13 мес ( см роман) обсуждение причин ее смерти затруднено

Если это была та же беременность. Хотя и так не сходится. Если только Николушка 7-месячным родился, а выкидыш был прямо в июле.

[Melnichenko]

Пусть это будет самым важным вопросом на Земле

[empiric]

У полнокровного и тучного Смарагда бывали тяжелые припадки, надо
полагать геморроидального свойства. В эту пору у него, по рассказам, болела
поясница и было "тяготение между крыл". Архиерейское _междукрылие_ находится
на спине, о том месте, где у обыкновенных людей движутся лопатки. Поэтому
"тяготение между крыл", попросту говоря, значило, что у епископа набрякла
спина между лопатками, и от этой опухоли, причинявшей больному тяжесть,
доктор (кажется, Деппиш) советовал Смарагду полечиться активной гимнастикой.Но какие же гимнастические упражнения удобны и приличны для человека такого
высокого, и притом священного, сана? Нельзя же архиерею метать шарами или
подскакивать на трапеции. Но Смарагд был находчив и выдумал нечто более
солидное и притом патриархальное, а вдобавок и полезное: он пожелал _пилить
дрова_ с подначальными, которые в его бытность постоянно исполняли при
архиерейском доме черные дворовые работы и между прочим пилили и кололи
дрова для архиерея и его домовых монахов.

Это что остеохондроз или недостаточно собраный анамнез варианта стенокардии ?

[empiric]

Мой родной брат, довольно известный врач, _специалист по женским
болезням_, живет в г. Киеве, в собственном доме, бок о бок с Михайловским
монастырем, где имеет пребывание местный викарный епископ. По своей
акушерской практике брат мой никаких сношений с своими черными соседями не
имел и не надеялся практиковать у них, но вот однажды темною осеннею ночью
(несколько лет тому назад) к нему звонится монах и во чго бы то ни стало
просит его поспешить на помощь к преосвященному Порфирию. {Пр. Порфирий
Успенский, известный писатель о Востоке. Скончался в Москве на покое. (Прим.
автора.)}
Доктор подумал, что монах ошибся дверями, и при казал слуге разъяснить
иноку, что он врач-акушер и для епископа не годится. Но слуга, вышедший к
монаху с этим ответом, возвращается назад и говорит, что монах не ошибся,
что он именно прислан к моему брату, которого владыка просит прийти как
можно скорее, потому что ему очень худо.
- Что же такое с ним? - спрашивает доктор.
- Очень худо, - говорит: - в животе что-то разнесло.
"Ну, - думает акушер, - если дело в животе, так это уже недалеко от
моей специальности", - и пошел, как всегда ходит к требующим его помощи, с
мешком своих акушерских снастей и снарядов. Мы было отсоветовали ему не
заносить в монастырь этого духа, но он не послушался. - Надо взять, - говорит, - я без них как без рук. И он отлично сделал,
что настоял на своем. Возвращается он назад перед самым утром, с ароматною
сигарою в зубах, и смеется. Расспрашиваем его: где был?
- Да, действительно, - говорит, - был у архиерея.
- А кому же ты у него помогал?
- Да ему же и помогал.
- Неужели, - спрашиваем, - и инструменты недаром брал?
- Да, - говорит, - одна инструментина пригодилась, - и рассказывает
вообще следующее.
- Прихожу, - говорит, - в спальню и вижу - архиерей лежит и стонет:
"Ох, доктор! как вы медлите... мне худо".
Я ему отвечаю: "Извините, владыка, ведь я акушер и лечу специально
одних женщин". А он говорит:
"Ах, полноте, пожалуйста: есть ли когда теперь это разбирать, - да у
меня, может быть, и болезнь-то женская".
"Что же у вас такое?"
"Брюхо вспучило - совсем задыхаюсь".
- И вижу, - говорит доктор, - он действительно так тяжело дышит, что
даже весь побагровел и глазами нехорошо водит; а в брюхе, где ни постучу,
все страшно вздуто.
"У вас, - говорю, - все это газами полно - и ничего более".
"Да я и сам, - отвечает, - думал, что в ином-то ни в чем вы меня не
обличите, а только помогайте".
"Желудок надо скорее очистить", - сказал доктор.
"И не трудитесь: все напрасно: одеревенел и не чистится".
И архиерей назвал самые сильнейшие слабительные, которые он (сам
изрядный знаток медицины) употреблял, но все бесполезно.
"Худо", - молвил акушер. "Да-с, - отвечал епископ, - совсем весь свой аппарат испортил. Хоть
ничего не ешь и не пей, а все его не убережешь в этой нечеловеческой жизни.
Но теперь... умоляю... хоть какую-нибудь струменцию, что ли, в ход пустить,
только бы полегчало".
Тут-то и пригодилась инструментина из акушерского ридикюля, а после
принесенного ею быстрого облегчения настал приятный разговор, начавшийся с
того, что врач сказал облегченному святителю, что он ему не будет ничего
прописывать, потому что болезнь его не от случайной неумеренности, а от
недостатка воздуха и движения, но что состояние его, обусловливаемое этими
причинами, очень серьезно и угрожает его жизни.


Динамическая непроходимость ?