2 года, не ходит на горшок по большой нужде (из-за жестокого обращения в детсаду?)

[nomenestomen]

Добрый вечер! Сразу прошу прощения за обилие текста, но для понимания всей проблемы, считаю, необходимо изложить много информации.

Дочке 14 февраля 2017 г. будет 2 года 4 месяца. Здорова, рост 86, вес около 11 кг. С рождения до 1 года 8 месяцев была на грудном вскармливании, с 8-10 месяцев вводила прикорм.
Первые шаги начала делать в 9 месяцев, все навыки приобретала чуть раньше «положенного» срока.
С года пару месяцев посещали развивающие занятия "Вместе с мамой" (совместные лепка, рисование, танцы и т. д.), которые позволили избавиться от страха перед незнакомыми людьми (взрослыми и детьми-ровесниками; раньше же начинала плакать при виде незнакомцев или если кто-то незнакомый до неё дотронется).
Первое более-менее сложное слово (не двусложное вроде «мама» или «папа») сказала в 1 год 8 месяцев - "мультики" (раньше это слово никогда не произносила, не «репетировала»). Ей была интересна компания других детей, особенно детей постарше, с радостью принимала участие в играх с другими детьми на детской площадке. Однако другие дети, особенно сверстники, на детской площадке у нас встречаются очень редко, в связи с чем было решено начать посещать детский сад, чтобы она имела возможность общаться со сверстниками.
Настя очень ласковая, любит обниматься, гладит по волосам. Она послушный и смышлёный ребёнок. У меня никогда не было нужды применять к ней физическую силу, мы всегда находили общий язык без грубости и без скандалов.

С августа 2016 года – в 1 год и 8 месяцев – дочка начала посещать ясельную группу детского сада. Адаптацию нам расписали так: первые два дня по два часа пребывания, следующие два дня - по четыре часа, далее два дня - с оставлением на дневной сон, после - на полный день.
Моё отсутствие дочка переносила плохо: расставались в саду всегда с плачем, первые дни плакала без меня постоянно. Первое время отказывалась не то что от пищи – от воды. Спустя примерно две недели начала пить, от еды по-прежнему отказывалась. Когда плакала, когда нет. В то время – в 1 год 8 месяцев – она ещё не умела ходить на горшок, поэтому весь период адаптации в садике она ходила в подгузниках.
Спустя примерно месяц после начала посещения сада (она всё ещё ходила на половину дня, до послеобеденного сна) дочка так и не стала кушать, иногда всё равно плакала, но чаще потом заигрывалась и переставала плакать. Перед дневным сном мы всегда звонили воспитателю, спрашивали, как Настя себя чувствует, и если воспитатель говорила, что она плакала много/плачет сейчас, забирали её после обеда.
Несколько раз я приводила её домой с сухими, покрытыми корочкой губами. На мой вопрос, почему так, воспитатели отвечали, что весь день не пила. Меня насторожило то, что она снова начала отказываться от воды, хотя ранее от воды отказываться перестала. Несколько раз я также забирала её полностью осипшую. На мой вопрос отвечали, что плакала. (Но как долго и как сильно и безутешно должен плакать ребёнок, чтобы потерять голос? О причинах плача, к глупости своей, не спрашивала.)
В один из дней муж, не дозвонившись до воспитателя, пошёл забирать её чуть раньше обычного. У каждой группы в садике своя входная дверь. Слева от входной двери нашей первой группы находится окно в туалетную комнату. Муж постучал в дверь, однако никто не открывал некоторое время, и он ждал, когда кто-то (воспитатель или нянечка) его услышит. Через окно в туалетную комнату он видел часть помещения игровой комнаты. С его слов: «Смотрю в окно и вижу, как нянечка тащит за шиворот в туалет плачущего ребёнка. Стекло бликовало и не было видно, кого именно. Руками к груди он прижимал несколько игрушек. Когда нянечка втащила ребёнка в туалетную комнату, она ещё толкнула его в спину так, что игрушки выпали из рук и ребёнок по инерции сделал несколько шагов вперёд, и нянечка сразу вышла из туалета. Тогда он оказался на середине туалетной комнаты, которая хорошо просматривалась (стекло не бликовало), и я понял, что это наша Настя. Она стала плакать сильнее, когда её оставили одну, а когда в окошко увидела меня, совсем разрыдалась». Мой муж настолько опешил от данной ситуации и растерялся, что даже не высказал никаких претензий открывшей ему дверь воспитательнице, а только рассказал мне о случившемся вечером. В разговоре с воспитателем на следующий день по поводу этой ситуации мне сообщили, что «этого просто не может быть».
На следующий или через день, не помню точно, я также забирала Настю после обеда. Мне также некоторое время никто не открывал, и я смотрела в окно туалета в игровую комнату и ждала, когда мне откроют. Там дети сидели за столами (мне было видно полностью только двух детей: мальчика и девочку), у них был обед. Я обратила внимание, как мальчик встал из-за стола и сделал пару шагов в сторону, как за ним протянулась рука взрослого человека и, схватив его за плечо (между локтем и непосредственно плечом), резко дёрнула его на место на стул. Это тоже показалось мне не нормальным.
В какой-то из дней мне сказали принести запас колготок, поскольку начнут отучать Настю от подгузников и приучать к горшку. До этого момента она на горшок садилась, даже говорила «пись-пись», также сажала кукол, говорила им писать, но сама дела в него не делала, а отходила в сторону и писала/какала уже в штаны; иногда я просто подлавливала момент – и она писала в горшок. Если честно, эта новость – что её будут приучать к горшку – меня напугала. Учитывая то, что видел мой муж и я сама, я боялась того, какими методами они будут приучать дочку к горшку (заставлять ходить в мокрых колготках или голышом? пихать мокрые трусики в лицо?), ведь дети маленькие, нормально не говорят, никто не может пожаловаться родителям, а способов издеваться над маленькими детьми, не причиняя им видимого физического вреда, очень много. Поэтому, сославшись на тяжёлый адаптационный период, я попросила воспитателей сделать исключение и пока не приучать дочку к горшку, создавая дополнительную стрессовую ситуацию, хотя бы до того момента, как она перестанет плакать в садике днём.
В один из дней я забрала Настю (мы оделись в коридоре группы, который не очень хорошо освещён), мы пришли домой, и дома, когда я при хорошем освещении в коридоре нашей квартиры сняла с неё шапочку, увидела, что у неё на правом ухе (в верхней части ушной раковины) свежая гематома (при этом кровоподтёки были как с внешней стороны ушной раковины, так и с внутренней), то есть вся верхняя часть уха была красновато-пунцовой. У меня нет слов, что я тогда испытала. Мы снова оделись и пришли в детский садик. Я спросила у воспитательницы, ударялась ли Настя, но мне ответили отрицательно. Я спросила, откуда у неё на ухе гематома. Мне ничего не ответили. Я хотела показать дочку медсестре, которая должна была днём осматривать детей, однако её на месте не оказалось. Заведующей тоже.
Именно тогда у меня «щёлкнуло» и сложилась общая картина, насколько в группе воспитатели жестоко обращаются с детьми.